Сергей Бакшеев - Любовница депутата [сборник]
Взрыв хохота на несколько минут вернул Олега к действительности. Это пассажиры автобуса охотно приняли очередную удачную шутку балагура-экскурсовода.
Автобус, аппетитно шурша шинами, аккуратно съедал километр за километром сырого асфальта, удаляясь от Сочи и приближаясь к Новому Афону, а мысли Олега стремились в обратном направлении. Его память выуживала из океана прошедших событий эпизод за эпизодом, и как звенья якорной цепи, каждое воспоминание непостижимым образом тянуло за собой другое, и конец той цепи терялся в темных непознанных глубинах сознания. А что там на конце: литой ли бронзовый якорь, или грязь омертвевшая, да и есть ли конец у этой цепи, или скована она в петлю где-то крепко накрепко, и человек все тянет и тянет ее, не раз и не два прокручивая в своем сознании, и с годами лишь удивляется ее все увеличивающейся длине?
Проснувшись на следующее утро после близости с Таней, вспомнив ее удивительные доверчивые глаза, вспомнив ее лицо, запах ее волос, нежную кожу ее ног, каждое ее слово, ее стыдливую девичью неловкость, Олег понял: то, что для него было лишь игрой, она воспринимала просто и серьезно, то, что для него было пустыми звуками, для нее становилось желанными словами любимого человека, и каждое это слово наполняло отзывчивое сердце девушки музыкой радости, счастья, надежды. Но ноты, из которых Олег выстроил музыку, были сплошь фальшивые.
Хорошо, что еще Виктор тогда вернулся, и Тане пришлось уйти в свою комнату. Как бы он сейчас смотрел в эти любящие глаза, о чем бы с ней разговаривал при свете дня да на трезвую голову. Ложиться в постель можно со многими, а вот просыпаться по утру надо только с любимой.
Олегу страстно захотелось тут же оказаться в Москве, где сейчас настоящий мороз, где живут его друзья, и где, он надеялся, ждет его любимая Иришка. Все дни, которые он провел здесь, на турбазе в Сочи, показались ему никчемным пустозвонством, чем-то напрасным, потерянным и ненужным.
А сорвался он сюда из Москвы специально, чтобы побыть одному без нее. Конечно всех знакомых он убеждал, и себя в том числе, что хочет попробовать освоить горные лыжи, увидеть красивые горы, зимнее море и всё такое. Но на самом деле, он бежал сюда из-за неясного внутреннего страха, из-за боязни что-то кардинально менять в своей устоявшейся жизни.
Их отношения с Ириной были столь стабильными и гармоничными, что само по себе напрашивалось решение о свадьбе. Это и манило, и пугало его одновременно. Он никак не мог побороть внутренние сомнения и сделать решительный шаг на новую неизвестную ступень своей жизни. А Ирина покорно ждала и не пыталась подтолкнуть его к свадьбе. Но он чувствовал, как ее обаяние все больше сковывает его внутреннюю свободу, и это его пугало.
Совершенно неожиданно он купил горящую путевку на зимние каникулы (неделя в горах — неделя на море), и уже на следующее утро улетел в Адлер. Ирине он позвонил и наговорил что-то про мужскую свободу и про необходимость испытания собственных чувств.
— Поступай, как хочешь, — без видимых эмоций ровным голосом произнесла она.
А потом она рыдала, запершись в своей комнате и целый день не находила себе место. Но этого он уже не знал.
Олег рывком встал с постели, подошел к кровати Виктора, намереваясь что-то сказать, но, увидев того, мирно посапывающим в стенку, вмиг размяк и сел на стул. Что он может сказать ему? Что он совсем не такой, каким кажется сейчас, и что ему здесь бывает не только весело, но и плохо, даже гнусно. Зачем это Виктору? Олег представил, как тот, выпучив заспанные глаза, выслушает его, потом помолчит немного и скажет: «Может, за пивом смотаешься, старик?» Да и какое дело Виктору до него, вот Таня …
Снова вспомнив о ней, он почувствовал, как что-то больно защемило внутри, будто чьи-то чужие холодные руки пролезли к нему в грудь и изо всей силы сжали сердце.
«Только бы не встретиться с ней. Что я ей скажу? Опять врать про любовь? Лучше куда-нибудь уйти, уйти на весь день. Подальше, подальше отсюда», — думал Олег и быстро одевался.
Он спустился к дороге, идущей вдоль моря, сел в автобус и поехал куда-то без определенной цели. Около поворота на гору Ахун он вышел, увидел тропинку, вьющуюся вверх, и пошел по ней. Зачем он здесь и что хочет делать, он бы и сам себе не смог объяснить.
Олег поднимался в гору, временами выходил на асфальтированную дорогу, но, заметив любую ныряющую в лес тропинку, сходил на нее. Порой он сбивался с пути и тогда лез сквозь высокие кусты, цепляющиеся за одежду, перепрыгивал через грязные промоины талого снега, руководствуясь одним направлением — вверх.
Он вспомнил день своего приезда на побережье. Шла последняя декада января. Первое, что ему бросилось в глаза, толкнуло неожиданной встречей, когда он вышел из самолета, была трава, обыкновенная зеленая трава. Под яркими лучами солнца она казалась изумрудной, и, увидев ее, почти каждый пассажир непроизвольно улыбался. Потом он видел разлапистые пальмы, ажурно вырезанные природой олеандры, стройные кипарисы, яркие камелии, другие диковинные растения, названия которых и не знал вовсе, но они не произвели на него столь оглушительного впечатления, как эта простая зеленая трава.
Олег вышел тогда из самолета, снял шапку, распахнул куртку и был готов взмыть в бескрайнее голубое небо, подняться над горами, видневшимися неподалеку, над их зелеными склонами и седыми макушками, над синим морем и людской суетой. И он действительно взлетел через некоторое время, пускай с помощью вертолета, но он всё равно увидел и море, и горы, с земли казавшиеся укрытые непролазным лесом, а с высоты — раздетыми и стыдливыми.
Вскоре, жмурясь от солнца, он сошел с вертолета в горном поселке Красная Поляна неподалеку от турбазы. Все это: столь быстрое перемещение из зимы в весну, яркие живые краски, ласкающий лицо прозрачный воздух, забытый запах моря, первый в жизни полет на вертолете и, наконец, живописные, словно сошедшие с телеэкрана горы, — нахлынуло на него как радостный разудалый праздник, захлестнуло, завертело и бросило в пучину веселья и безрассудства.
Он сразу же сошелся со своими соседями по комнате: Виктором и Андреем из Питера. Те находились на турбазе уже третий день и быстро его ввели в курс дела. Хотел покататься на горных лыжах — забудь, надо иметь свои, прокат пустой, до склона ездить на автобусе, а там еще толком ничего не построено. Чем здесь занимаются? До обеда ползают по горам, после обеда пьют вино, вечером танцы или видео, есть бассейн, но пока что-то воду в него забыли налить, а вообще девушек много — весело.
Андрей с Виктором явно обрадовались его приезду.
— Это здорово, что ты высокий, — говорил Андрей расхаживая по комнате, — мы тут с тремя девахами познакомились, мировые девочки. Двоих мы уже, конечно, разобрали, третья — тебе. Нет, ты не подумай, что она какая-нибудь там не такая, все при деле, все на месте. Просто выдула немного выше ватерлинии, как раз для тебя.
Вера действительно оказалась высокой, но вполне привлекательной симпатичной девушкой. Веселые, озорные выходки в ее поведении так часто чередовались с печалью и грустью, что Олег никак не мог подстроиться под нее. Вот она звонко смеется, шутит, молодцевато пьет вино, а вот притихла, не отзывается и сидит с печально застывшим взглядом. Вот она залихватски танцует, вызывающе сверкает глазами, громко разговаривает, а вот грубо отталкивает от себя, отворачивается к стене и украдкой вытирает слезы. А когда, насидевшись в тесной комнате и натанцевавшись в душной кубатуре фойе, они вышли на морозный воздух, где только что закончился снегопад, Вера первой затеяла беспорядочную катавасию, в которой каждый стремился повалить кого-нибудь в сугроб и забросать снегом. Но игра продолжалось недолго. Неожиданно начав, она все также неожиданно и прекратила.
— Оставьте, оставьте меня, — истерично закричала Вера, в очередной раз оказавшись в снегу.
На ее лице не осталось и тени прежней улыбки, только боль и раздражение.
— Уйдите отсюда все, я не хочу никого видеть! — в отчаянии кричала она, и на ее мокрых от снега щеках расплывались слезы.
Андрей повалился рядом, заколотил руками и ногами по снегу, и тонко завизжал, передразнивая ее. Но смеха это уже ни у кого не вызвало. Все ушли, немного обиженные и удивленные сумасбродной выходкой Веры. Олег постепенно отстал от компании и вернулся.
Вера сидела на засыпанной снегом скамейке, казавшейся издалека диковинным пухлым диваном. Шапку она стянула и ее растрепанные волосы, прекрасные в своей неаккуратности, тяжелыми густыми струями падали вниз и как-то особенно изящно обтекали приподнятый воротничок черной шубки. Сердобольная луна участливо смотрела на нее большими мудрыми глазами.
Олег сел рядом. Они долго молчали, пока, наконец, она не встала.
